НОЧНОЙ -ПРИШЕЛЕЦ*
В тот морозный вечер колхозный бугай бродил по заснеженной станице. Ни заборов, ни деревьев не было − в суровые военные зимы пошли они на дрова. Хаты да сараи стояли одиноко, как копны прошлогодней соломы на жнивье. Бугай ходил меж ними в поисках «своей» коровы, с которой познакомился полдня назад. У неё телёнок появился не весной, как у большинства коров, а осенью. Теперь вот холод, снег, а она оказалась во власти инстинкта, подвигающего её к новому потомству.
В таких случаях поведение коровы изменяется до неузнаваемости: не ест, не пьёт, мечется, постоянно мычит, озирается по сторонам, будто что-то ищет. Хозяева говорят: «Збисылась, надо до быка!». Подразумевая при этом не простого рабочего вола-кастрата, а бугая-производителя. Те немногие бугаи, которые были тогда в станице, содержались при колхозных стадах на МТФ. Однако один из них, на такой вот непредвиденный случай, зимовал в колхозной бригаде в полукилометре от станицы.
Понимая неотложность возникшей проблемы, хозяева повели свою непутёвую корову туда, упросили скотника, дали деньги. Тот завёл корову в баз, освободил бугая от налыгача, и тот устремился к ней. Через какое-то время скотник говорит: «Хватэ!». Хозяева соглашаются: «Та, хватэ». И уводят корову домой. Обычная бытовая сценка послевоенных лет, когда корова была почти в каждом дворе − без неё не выжить.
Для бугая, о котором идёт речь, встреча с коровой стала приятной неожиданностью, но он не согласился с этим «хватэ» и озадачился продолжением. Оставшись один, занервничал настолько, что оборвал налыгач, оттолкнул деревянную дверь... Оказавшись на заснеженной свободе, бугай на мгновение опешил, однако, вдохнув морозный воздух и уловив в нём слабеющий запах «своей» коровы, пошёл по следу. Не встреченный никем, вошёл в станицу и движимый инстинктом подошёл к первому же сараю, который оказался на его пути. Там стояла другая, незнакомая и безразличная к нему корова. Пропуская через свои ноздри исходивший от сарайной двери воздух, бугай засопел, запыхтел, вытянул шею и, перехватывая дыхание, прерывисто заревел: м-му-у-и-у-и-у-и-укх!!!
Не получив ответа, бугай повторил свою «серенаду», несколько раз ударил передним копытом снежный наст, осыпая своё брюхо снежной пылью, и раздосадованный безответной тишиной пошёл к другой двери. Там всё повторилось. Потом пошёл к третьей, четвёртой... Когда наступившая темнота стала пугающей, бугай стал искать не столько корову, сколько место для ночлега. При этом манеры его поведения не менялись: всё также, подойдя к очередной двери, пыхтел, ревел, долбил копытами снег.
Много хлопот бугаю могли бы доставить собаки, но после недавних немецких облав в станице их почти не осталось. Ещё не спавшие станичники, в чьих дворах блуждал бугай, с удивлением и страхом притихали, женщины крестились, дети жались к матерям, и все с облегчением вздыхали, когда бугай удалялся от их двора.
Была уже тёмная безлунная ночь, когда бугай оказался у двери, за которой тоже стояла безразличная к нему корова. Её стойло размещалось в превращённой в сарай половине старой хаты под камышовой крышей. В её единственной жилой комнате, на остывающей печке с придвинутым к ней столом, спали трое братьев, старшему – десятый год. В хате они были одни и встрепенулись, когда рёв бугая, как им показалось, раздался совсем рядом. Мощь его гортанного рыка, удары копыт повергли детей в ужас. Цепенея от страха, сжавшись в один комок, они усиленно соображали, что бы это могло быть? Не знали они, что такое бугай…
Первым на холодный земляной пол спустился старший брат. В полной темноте он подошёл к единственному, закрытому ставнями окну: помнил, что на подоконнике стоит лампа со стеклом – единственная в доме роскошь. Осторожно, на ощупь прикоснулся к ней, снял стекло, переложил его подмышку, поправил фитиль. Также на ощупь нашёл спичечный коробок − в нём две-три спички, каждая − на вес золота. Осторожно, чтобы не случилось осечки, чиркнул спичкой о коробок, зажёг фитиль, надел стекло. Комната озарилась тусклым светом. Встали младшие братья. На всех − сшитые матерью из армейского плаща штанишки и рубашки, на ногах − ничего. Так они одеты и днём, и ночью.
Бугай, тем временем, стоял у сарайной двери, издавая свои грозные звуки. Старший брат взял лампу и шагнул за порог − там пустая холодная комната, за ней − сенцы, через них – проход в сарай. Содрогаясь от каждого шумного движения бугая, братья единой поступью вошли в сарай. Справа от них – корова, в её глазах тоже страх и удивление, слева − входная, сколоченная из досок дверь, за ней − невидимое грозное чудище. Толкни бугай дверь лишь одним рогом или ногой − она бы развалилась. Но он почему-то этого не делал. Уходить тоже не торопился, наверное, потому что не знал, куда идти.
А братья, не понимая, что происходит, готовы были зареветь, но держались изо всех сил, опасаясь, как бы хуже не стало. Младшие прижались со спины к своему старшему брату, который левой рукой держал лампу, а правой прикрывал верх её стекла, чтобы не слетела искра − кругом солома, камыш. Когда напряжение стало запредельным, старший брат, оказавшись во власти инстинкта самосохранения, судорожно отвёл свою правую руку от стекла, сложил три пальца в единый пучок, сосредоточенно осенил себя крестным знамением и вернул руку на вершину лампового стекла. И братья, и он сам немало удивились сделанному, потому как противились материнскому церковному обучению. Однако чудо произошло: бугай почти сразу притих. То ли он устал, то ли Бог вмешался, но братья отчётливо слышали, как чудище попятилось от двери и пошло прочь.
Утром детей разбудила мать, она – рядовая колхозница подрабатывала ночным сторожем, охраняя расположенный в соседнем квартале казённый дом. Слушая рассказ детей о ночном пришельце она, маскируя слёзы невесёлым смехом, давала наставления детям на случай повторения подобного. Изменить условия жизни своих детей в лучшую сторону ей – вдове погибшего фронтовика, долго ещё было не по силам.
Виктор Бойко
*Публикуется впервые - с 26.09.2011 г. здесь - http://kuban-stan.ucoz.ru/publ/vojna/bugaj_rasskaz_byl/9-1-0-4
